МЕЖДУНАРОДНАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

    В качестве животворящего вступления позвольте напомнить вам один эпизод из благоуханнейшей книги блаженного Иоанна Мосха "Луг духовный". В этом сочинении описывается путешествие по лаврам и кинновиям Востока на рубеже 6-7 веков, и в частности - в Пустыне Святого Града - то есть районе Иерусалима и Мертвого моря.
    ----------

    Жизнь одного старца, обитавшего в келях Хузива.

    В кельях Хузива жил один старец. Старцы того места рассказывали нам об нем следующее: живя еще в своем селении, он поступал таким образом: если случалось ему видеть, что кто-либо из односельчан по бедности не мог засеять своего поля, он выходил ночью, так что этого не знал и сам хозяин поля, и, взяв свой скот и свои семена, засевал поле другого. Таким же состраданием отличался старец, когда удалился в пустыню и стал жить в кельях Хузива. Он выходил на дорогу, идущую от священного Иордана к святому граду, взяв с собою хлеба и воды. Замечал ли кого-нибудь утомившимся - он брал его ношу и провожал до св.горы Елеонской. Возвращаясь обратно по той же дороге - нес тяжести других до Иерихона. Можно было видеть иногда то - как старец обливается потом под большой тяжестью, то - как несет на плечах одного, а иногда и двоих отроков. Иногда он сидел за чинкой износившейся мужской или женской обуви, для чего брал с собой необходимые орудия. Одних поил водою, которую носил при себе, других кормил хлебом. Встречал ли нагого - снимал с себя одежду и отдавал ему. Можно было видеть, как он трудился в течение целого дня. Случалось ли ему находить мертвого на дороге - он совершал над ним чин погребения и хоронил.
    ----------

    Такая вот история. Она может являться замечательной моделью для соотношений израильской литературы на русском языке - с русской литературой в целом.
    "Отженившись" актом репатриации от коллективного тела русской литературы, мы ушли в Пустыню Святого Града, в прямом и в любых переносных смыслах, но - связи с этим "внешним миром" русской культуры не прерываем. - И именно вышеописанным образом: занимаемся своего рода подвижничеством на чужом, но нашим смирением - обобществляемом поле. Высота этого подвига особенно заметна в свете - или скорее, тумане - его незаметности. Истинно - как тот старец из Хузива, который выходил ночью, чтоб не знал хозяин поля, засевать это поле...
    А несение чужой ноши на пустынной дороге? Израильская русская литература продолжает нести груз эстетического консерватизма, которую в "референтных группах" в России вряд ли кто в состоянии поднять. - Для этого есть, правда, одна вполне объективная причина: живой формальный поиск возможен только непосредственно в среде обитания языка, любой эмигрантский писатель в лучшем случае способен лишь углубить свой под-язык, если можно так выразиться. А подлинный перелом языка, его актуализация, происходят только в результате усилий по всему "фронту". В Израиле есть несколько русскоязычных писателей высокого класса, но каждый из них рубится в своем отдельном туннеле, так что общей ситуации это не меняет. А кроме того, имеется впечатляюще многочисленный, широкий и разнообразный спектр второразрядности: будь то, скажем, стилистика на стыке СП и КСП, или нечто как бы-вроде Анри Волохонского, но после лоботомии, лишившей субъект лирической претензии связи с культурным опытом, и просто связности... В прикладной филологии - то есть эссеистике и журналистике на литературные темы - продолжает героически доживать свой век структурализм. Для законодателей секторальной читательской моды до сих пор животрепещут в качестве тем для обсуждения такие обессмыслившееся еще лет десять назад звукосочетания как "постмодернизм", "смерть литературы" и проч.
    Все это есть и в России, в толстожурнальном сознании. Кажется, достаточно привести только название одной из статей в "Вопросах литературы" - она озаглавлена: "Постмодернизм - боль и забота наша". Трогательный патронализм - по отношению к давно уже ушедшему из жизни почтенному старцу. Эта постоянно-восоздаваемая неловкость возможна - поскольку отражает, кроме очевидного состояния ума, и довольно новый - ему всего пара лет - расклад сил в русской литературной жизни. -
    Чуть ли не наиболее неожиданным - во всяком случае, прискорбным - эффектом постперестроечной эпохи является то, что вся ВТОРАЯ КУЛЬТУРА за все это время не создала НИ ОДНОГО настоящего, большого, стабильного СВОЕГО литературного органа - не то, что ХОТЯ БЫ одного, а просто НИ ОДНОГО, до сегодняшнего дня. А это - вещь необходимая для актуальной литературы. Возникали - и возникают - альманахи, хрестоматии для чтения, групповые сборники, журналы, живущие не более 3-4 номеров, но все они - не смогли составить постоянной конкуренции миру старых толстых журналов.
    Независимы, эстетически-здоровы, свободны от боли и заботы и одновременно обладают достаточной имперскостью, без групповщины и групповухи, - несколько издательств и два-три журнала. Но их функция - "культуртрегерская", не собственно литературная.
    Есть еще одна форма, в которой жила в последние годы российская литература - салоны, но во-первых, это априорно групповая модель, а во-вторых, даже она мутирует в последний год-два - в клубы, где, литература, в общем, лишь повод.
    Известным утешением оказывается то, что любая претензия занять в такие времена "центр" - обречена на провал: центра, или некоей единой вершины одной иерархии, в нынешней российской культурной ситуации - нет. Сегодня, сравнивая с прежними временами, любой литературный круг - маргинален, поскольку маргинальна вся литература, ее полоса на магистрали общей российской жизни - самая правая...
    Что характерно в социо-культурном смысле в последнее десятилетие?
    Во-первых, снятие такой принципиальной оппозиции как "эмигрантская литература" и "литература, создающаяся в самой стране".(вслед за демонтажом "оппозиции "диссидентская литература" и "официоз").
    Во-вторых, свобода печатания.
    В-третьих, изменение шкалы приоритетов - приближение инфраструктуры литературного мира в России - к общезападному типу, со своими отличиями, отнюдь не всегда продуктивными для данной литературы.
    Четвертое: преемственность по отношению к литературе советского времени. - чаще всего, механическая и, соответственно, избыточная.
    Что дальше?
    Похоже на то, что изнутри России ситуация в литературе еще долго будет довольно мутной. Но если рассматривать всю литературу на русском языке, не ограничиваясь государственными демаркационными линиями, то - есть одна вещь, которая дает шанс (Как писал Стендаль в одном из писем: "Если чего-то очень сильно хочешь, то появляется надежда"). -
    Открытость государственных и информационных границ. С этим, даже при худшем сценарии развития политических событий в России, покончить будет трудно, скорее всего - практически невозможно. Пока же - сотни тысяч, миллионы людей (в том числе подавляющее большинство культурдеятелей) в той или иной форме живут "без границ" - будь то поездки, жизнь по грантам, эмиграция (грани между двумя последними почти стерлись - учитывая чуть ли не массовое возвращенство культурной эмиграции), будь то присутствие в одной виртуальной плоскости русского литературного Интернета... - У русской литературы есть новая, весьма благодатная возможность, которая реализована уже достаточно давно некоторыми другими литературами, и без Международной Сети. Но ИНТЕРНЕТ, информационный монстр, безусловно, усиливает возможность этой возможности многократно.
    ---------------------
    Я предлагаю называть новую опцию, возможность - МЕЖДУНАРОДНАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (МРЛ).
    Единственный критерий. объединяющий ее, это - язык. Как для английской, французской, испанской, немецкой литератур - нет ни государственных, ни топографических границ, так и современная русская литература - не менее имперская ни по генезису, ни по характеру, ни по масштабу распространенности - может выйти из искусственной формы, в которой она оказалась по внеположным ей историческим причинам, как бы высвободить свои конечности из китайских сапожек - и попытаться двинуться - по планете всей. Таким образом русская имперскость может обрести новую жизнь - во всей бывшей тоталитарной империи и зоне ее влияния, и - шире.
    Тут, среди прочего - кристальной чистоты геополитика... Если бы в нынешней Россия геополитикой занимались люди, озабоченные приращением собственно имперской власти, то, вне всякого сомнения, они в первую голову занялись бы именно этим видом экспансии. Литература - то есть владение языком, то есть власть над людьми через язык - стала бы поддерживаться на государственном уровне - и в центре, и не в меньшей степени - во всех необходимых точках раскручивающейся спирали захвата... Перспектива, могущая кого-то и напугать. Но чтобы расслабиться на сей счет - достаточно понаблюдать за российским государственной и культурной элитой - и станет ясно: в ближайшие годы никому ничего не грозит. В случае идеального поступательного движения потребуется еще пара политических поколений... А ведь англичане и французы до сих пор держат по полмира на коротком поводке продолжения колониализма через просвещение - то есть диктат своей культуры, через язык, в основном. (Вопрос: в каких отношениях может быть правящая элита той или иной африканской страны с Францией, если 90 процентов ее представителей закончили французский Лицей в своей местной столице, а 80 - провели годы личностного формирования - в Сорбонне? Откуда берут они формулы политического, общественного и бытового поведения? Из речей Наполеона, из романов Гюго, из стихов Валери...)
    Таким образом, этот вариант - не актуален для русской литературы в ближайшее время. Но есть другой, который совершенно реален - и очень близок русским израильтянам, предстоит перед нами - может быть, в большей степени, чем перед кем-либо еще. И он способен вывести из того магистрального тупика, в котором разгоняется по кругу нынешняя российская литературная ситуация. -
    МЕЖДУНАРОДНАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА с легкостью может возникнуть САМА - если не произойдет никаких принципиальных изменений в отношении свободы перемещений и обмена информации.
    Спокойно и демократично, в отсутствие метрополии должны зажить самоценной, полнокровной жизнью периферийные центры (хоть это и оксюморон). Собственно говоря, им не надо самозарождаться на пустом месте, они - технически - уже есть. В первую очередь, большие города, с метропольным оттенком, в так называемом ближнем зарубежье. Киев, Харьков, Одесса, Рига... Совсем не исключено возникновение компактной, но качественной группы в каком-нибудь менее очевидном месте - где-нибудь во Львове - и эффекта вроде Праги времени Кафки... Апропо, и в самой Праге, по известным радиообстоятельствам, тоже могло бы возникнуть плодотворное мерцание очага русской литературы - во всяком случае, не менее интересное, чем Скит Поэтов в свое время. То же - в каком-нибудь германском университетском городе... Нетрудно представить союз трех-четырех студентов той же энной Сорбонны, детей "новых русских", которые смогут войти в историю новой русской литературы - будучи уже деятелями МЕЖДУНАРОДНОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
    Эта МЕЖДУНАРОДНАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА - в значительной своей части (в вещах, созданных за пределами России), будет естественно- органично отличаться от российской русской литературы.
    Она имеет все возможности быть свободной от давления "атмосферного столба" московско-питерской литературной политики, отношений, всей придавливающей тексты как таковые - опухоли окололитературы.
    Главное же, что может принести МРЛ - это по-настоящему легитимизированная АНТРОПОМОРФНОСТЬ. Человеческое измерение, уничтоженное веком тоталитаризма в России, все еще не восстановилось. Для этого нет оснований - поддержки в жизни на этом пространстве. Тоталитаризм умер, но наследующий ему социум по-прежнему ВНЕ-ЧЕЛОВЕЧЕН, то есть больше, чем бесчеловечен.
    Возникающее в подобной среде живое явление должно бороться за существование - и превращается в мутанта, сформированного этой борьбой, а не естественным - более многокомпонентным - человеческим развитием. Таковы лучшие современные писатели в России. - Не только Сорокин, но и, еще убедительней, Пелевин - существо, по сути дела, уже из постсоветского времени. (Естественно, я имею в виду "авторские личности", а не "бытовых людей".) Ну а насчет Галковского - совсем очевидно.
    МЕЖДУНАРОДНАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА, создаваемая вне этого хаосмоса, может ЕСТЕСТВЕННО быть антропоморфной - потому что она создается изнутри антропоморфного мира - будь то Европа, Америка или Израиль, при всех их различиях. Они - по ЭТУ СТОРОНУ антропоморфности.
-     --------------------
    В Израиле - благоприятные условия, хороший потенциал, по количеству и качеству писателей и публики. "Русских" здесь не так уж и много (около миллиона), но они компактно собраны, что существенно, и объединены общим опытом..
    Культуртрегеры ситуации МЕЖДУНАРОДНОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ на Святой Земле - журнал ЗЕРКАЛО и сайт ОСТРАКОН (http://members.tripod.com/~barashw).
    Амен.