К НАЧАЛАМ ПОЭТИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО РЕГИОНА. ОБЩИЕ ЧЕРТЫ ПРОСТРАНСТВА.

0. Вводные замечания

   Насколько мне известно, на фестивале в этом году будут представлены не две, а три программы: действительно франкофонная, действительно провинциальная, но ещё, что немаловажно, молодёжная. В последней я и участвую - отчасти в силу возраста и эстетических воззрений, отчасти в силу того, что место моего проживания - Петербург - не относится к провинции, как ни крути. Поэтому я - единственный участник Московского международного поэтического фестиваля из своего города, кстати говоря, не очень подробно представленного на вашем сайте http://www.poet.forum.ru. Право же, у нас не менее подробно, чем в Москве, структурирован литературный процесс, как исторически (что-то вроде "круга Малой Садовой", какового кафетерия нет уже много лет, и всё это время, за исключением последнего года-двух, участники этого круга не собирались вместе с какими-то литературными целями, или Хеленуктов, которые также больше не функционируют как литературная группа), так и в современности - авторы поколения, условно говоря, до 40 лет обязательно к чему-нибудь привязаны, иногда к ЛИТО (эта закрытая форма литературной работы у нас очень сильно распространена и активно влияет на литературную ситуацию до сих пор, в отличие от той же Москвы, вместе с ней и особая психология отношений "учитель-ученик"), иногда к какому-то более нерабочему с точки зрения литературы кругу (точкой притяжения может быть от кафе или литературного клуба без определённого постоянного места - до литературного журнала или просто хорошей компании). Притяжение чаще всего вызвано сближением эстетик участников, в несколько меньшей степени техник письма, и обязательно подкрепляется личными отношениями, на которых всё и держится. Не буду расписывать каждую группу, право же, они не все заслуживают внимания по гамбургскому счёту, но структура такая. У нас очень древние и крепкие традиции самиздата, "Клуб-81" и сейчас является актуальной литературной средой. Ещё для нашего региона, как, впрочем, и для многих других, типичной является ситуация, когда поэт, помимо поэзии, занимается ещё каким-нибудь видом искусства: фотографирует, рисует, пишет прозу или философские эссе, поёт (тексты рок-музыкантов вполне, как мне кажется, могут восприниматься как один из показательных моментов для оценки современного этапа развития поэзии в данном регионе; что касается конкретно Петербурга - здесь на уровне людей эти круги пересекаются мало, на уровне текстов - тоже не заметно какого-то особого взаимовлияния, скорее, наоборот - неприятие поэтами текстов песен с одной стороны и почти полная неизвестность поэтов в музыкальной среде - с другой; мне немного жаль, что дело обстоит так) и т.п.
   Если возвратиться к структурированности современного литературного процесса в Петербурге по кругам, то эта система во второй половине 90-х дала трещину, авторы стали больше ориентироваться на изначально чуждое себе, выходит за рамки, заданные конкретной школой (так как в мегаполисе не может быть региональной школы, можно говорить об основных традициях, рассмотрение которых по отдельности в ситуации наступающего синкретизма литературных кругов становится всё более и более небезусловным). При этом происходит и обратный процесс, то есть продолжает происходить, особенно чётко герметизация, тенденция как личная, так и поэтическая, и изменение отношений с литературной средой у некоторых персонажей литературного процесса просматривалось в Петербурге весной 2001 года, после смерти Виктора Кривулина, которого можно назвать точкой притяжения очень многих литературных кругов ещё со времён самиздата. Для сравнения: сразу после смерти Бродского ситуация в городе выглядела несколько по-иному, это был большой удар не столько по среде, сколько по разным индивидуальным поэтикам. Сейчас последствия этого удара в литературе Петербурга практически ликвидированы.

   1.О моём месте во всей этой ситуации

   Описанная мной в предыдущем абзаце картина имеет свои достоинства и свои недостатки. Скажу сразу, что меня там нет. Разумеется, я не единственный в городе автор, который исторически, с самого начала находится вне каких бы то ни было кругов, но, кажется, самый заметный в своём поколении. Поэтому путь мой - не вполне традиционен, а положение моё по отношению к петербургской литературной ситуации и вовсе необычное для города - но должен же кто-то делать это в мегаполисе. Я выпускаю информационный бюллетень "Санкт-Петербургский Литературный Гид" - электронную рассылку и интернет-сайт (http://levin.rinet.ru/spb-guide/index.html), по сути аналогичые анонсам на "Вавилоне" по Москве (http://vavilon.ru/lit/current-i.html) - информация о ближайших литературных вечерах, новости etc. Естественно, при такой деятельности необходимо а) любить всех, б) чтобы все тебя любили, потому что работать приходится иногда со взаимоисключающими поставщиками информации. Впрочем, это не собственно литературная, а окололитературная составляющая моей жизни в литературном контексте.
   Теперь непосредственно о поэзии. Моё место, если избегнуть "партийного" и приняться за эстетическое, также неопределимо вследствие некоторых обстоятельств. Первое из них - отсутствие в моём городе сформировавшейся генерации авторов 1970-х годов рождения. Не круга, а именно генерации. Есть отдельные интересные персонажи, но ситуацию из них не составишь. Даже больше - некоторые находящиеся в поле зрения авторы означенной генерации в Петербурге просто плохо пишут, не умеют писать, то есть тут уже отношение не в плане различия в эстетиках, а в плане качества литературы. Искусственно также контекст не строится - это показал хотя бы проведённый мной в мае 2001 года "Небольшой фестиваль молодых и красивых поэтов" (см. о нём: http://levin.rinet.ru/spb-guide/fest/main.htm) - частное мероприятие, проведённое с целью показать городу обнаруженных мной интересных авторов 1970-х г.р. Резонанс был небольшим, шока данная акция не произвела. Из оставшихся за пределами фестиваля, но безусловно представляющих интерес молодых петербургских авторов могу назвать Анастасию Денисову 1984 г.р., которая, правда, с осени этого года перебралась в Москву. Также из, как бы это сказать, молодого поколения петербургской литературы (род. после 1967 - здесь устанавливается такая рамка) можно отметить Владимира Бауэра, Александра Куляхтина, Дениса Датешидзе, Жанну Сизову, Елену Сунцову (она же последнее время Елена N-ская), пожалуй, единственного визуалиста Этера де Паньи. Интересен также Гера Шипов из "поэтического соединения "Дрэли куда попало"" - группы молодёжи, работающей с объединением авангардных поэтик и техно-рейв-составляющей, пожалуй, слишком брутальное и, как бы это сказать, в целом, слишком простое, неосмысленное - в общем, кажется. ещё не совсем литература (хотя в какой-нибудь большей, чем Петербург, глухомани, это может восприниматься на ура, а здесь - общая поэтическая культура места мешает это всё воспринимать положительно).
   Второе моё обстоятельство эстетического свойства связано с тем, что я напрямую не наследую никому из петербургских авторов более старшего поколения, да и вообще никому отдельно взятому. Я смотрю на всё одинаковыми глазами и говорю со всеми на одном и том же языке, который при этом не совпадает ни с одним из распространённых в городе, как бы это сказать, дискурсов поэзии. Я ушла из поэтов во филологи, возвернулась во поэты, сейчас нахожусь и там и здесь. Это нормальное сочетание для Петербурга, где нет литинститута. К тому же лингвистическим материалом моих штудий были тексты современного московского поэта Владимира Строчкова.
   В 1997 году, отчасти по поводу своих филологических штудий, отчасти просто так, я впервые оказалась в Москве и после этого стала прочитывать свой город через московскую литературную ситуацию, более свободную и динамичную. К тому же в Москве оказались люди, тексты которых очень близки мне по эстетике - Данила Давыдов, Дмитрий Чёрный, позднее - Алексей Денисов.
Это авторы примерно моего поколения, в Петербурге же из близких мне текстами и генерацией могу назвать Дмитрия Голынко-Вольфсона, Вячеслава Крыжановского (представленного на "небольшом фестивале"). И последняя ремарка про место в литературной ситуации: мне кажется, что место в ситуации определяет не сам человек, а всё-таки, не побоюсь такой мысли, ситуация. Надо иметь мужество говорить: "я главный поэт мегаполиса / страны" и "я никому не нужный маргинал" с одинаковой интонацией, и не принимая содержание этой фразы близко к сердцу. Место же моё формулируется таким образом: "в моём городе мои тексты востребованы существенно в меньшей степени, чем в других регионах".

   2.Мой взгляд на литературное пространство современного Петербурга был уже в целом высказан в предыдущих абзацах. Попробую в двух словах описать его на расстоянии меньше ночи на поезде от меня, то есть, Северо-Западный регион России и ещё, может быть, по фразе про то, о чём знаю за её пределами. То есть, приступлю к своей непосредственной обязанности в этой статье - описание провинции, оставшейся за пределами охвата провинциальной программой Московского международного поэтического фестиваля. Прошу считать нижеследующее моим частным мнением, личными впечатлениями и наблюдениями человека профессионально заинтересованного, а не справкой энциклопедического свойства.
   Ленинградская область, отдельные райцентры. Гатчина. Живут небезынтересные авторы поколения 20-30 летних, ездящие (час на электричке до города) в Петербург и обретающиеся вокруг Лито Лейкина, там же, откуда происходят поэты Всеволод Зельченко и Полина Барскова. Ими выпущен коллективный сборник "Амфитеатр", произведший на меня сильное эстетическое впечатление. Приозерск. 200 км от города, 3 часа на электричке, ходящей раза 4 в день. Практически граница с Карелией. Место действия - та же крепость Корела, что и в начале фильма "Брат".
   Покупка в музейной лавочке (Корела сейчас - музей) сборника, в котором тексты более 50 малоинтересных местных поэтов разного, преимущественно старшего, возраста, и, что самое странное для меня, не отдающих себе отчёта в том, что живут они на краю страны, что дальше, собственно, почти ничего нет. В этих стихах - бесконечные берёзки (а не окружающие сосны; кстати влияние сосен на русскую поэзию, в частности, современную, как мне кажется, заслуживает отдельного монографического исследования - особенно с подключением контекста рок-поэзии, который контекст почему-то всё настырнее лезет в голову: от "Мумий Тролля" до "Океана Эльзи", т.е. существенно шире, чем мой отдельно взятый регион), бог - только православный (ни языческого, ни финского, а ведь Ладожское Озеро, на берегу которого стоит Корела-Кексгольм-Приозерск, чего только не помнит), и всякое прочее, обычным набором обычных стихов.
   Новгород. Несмотря на достаточно древнюю историю грамотности и постоянно находимые всё новые и новые древние памятники письменности, современная поэзия в городе развита не очень сильно. Книг местных современных авторов в книжных магазинах мало, публичной литературной жизни практически нет. При этом интресные молодые авторы есть. Например, двадцатилетняя Светлана Потягайло, замеченная мной между интернетом и Санкт-Петербургом. Как особое впечатление от полугодичной давности посещения региона отмечу книгу молодого новгородского поэта Дмитрия Евдокимова "Рождение", изданную в Новгороде, и распространяющуюся там же.
   Псков. В отличие от Новгорода, литературная жизнь кипит, книги местных авторов издаются, и их можно купить даже в привокзальном газетном киоске в 6 часов утра. Основная точка притяжения деятелей современной культуры - устоявший с советских времён кафетерий "Бейрут" в самом центре города и книжный магазин напротив. Поэтов слишком много, чтобы перечислять имена. Псков, как и Пушгоры Псковской области, заслуживает отдельного изучения с точки зрения карты литературной провинции. Единственное общее, что можно сказать, - тенденции развития современной литературы, и поэзии в частности, Пскова существенно менее консервативны, чем то, что издаётся и существует в районе Пушкиногорского заповедника. Необходимое добавление к вышесказанному: 8 сентября этого года, в процессе работы над этим текстом, я посетила город Псков, и пыталась уехать домой по железной дороге. Сейчас, по сравнению с двумя годами назад, ходит вдвое меньше поездов - до Петербурга идут только ночной из Пыталова, и раннеутренние из Литвы и Латвии. Калининградский поезд с вагонами в Европу теперь ходит через Дно и Белоруссию из-за ухудшения отношений с Латвией, псковский отменён из-за закрытия Варшавского вокзала в Петербурге. Если положение с поездами не исправится (пыталовский чрезвычайно неудобен по времени: из Пскова в 1.20, в СПб в 7.17, поезда из стран Балтии существенно дороже и ещё неудобнее - 4-5 утра отправлением), то можно считать, что Псков будет в перспективе культурно герметичнее, и станет вторым Калининградом областным, только по эту сторону российской границы. О ситуации в Калининграде областном - чуть ниже.
   Литва. В поэзии, насколько мне известно, возобладали традиции среднеевропейского мэйнстрима. Есть и авторы, которые его преодолевают - Эугениус Алишанка, Лауринас Каткус, Мариус Бурокас, Томас Буткус, кстати, их тексты существуют и в переводах на русский. Страна по нескольку раз в год в разных городах устраивает международные поэтические фестивали, что идёт в сравнение скорее с Финляндией и Америкой, чем с Россией. О наличии русскоязычных поэтов мне ничего не известно, но, как мне кажется, они там должны быть, так как существенная часть населения говорит на русском языке. За современной российской культурой жители Литвы ездят в Калининград областной, который имеет свою специфику в связи с тем, что оторван от большой страны - например, там издаётся больше всего в России названий местных газет на душу населения. Соответственно, современная российская культура, - то, что актуально в Москве, к примеру, ввозится в Калининград областной с некоторой задержкой и нерегулярно. Зато, зажатый между европейскими странами, с безвизовым правом въезда в них, житель Калининграда областного воспринимает мир несколько иным, чем житель большей части страны, образом. Насколько это отразилось на местной поэзии, сообщить не могу, так как не знаю контекста. Но, по идее, должно. Вопрос достоин дальнейшего изучения, так как известные мне Дмитрий Булатов и Сергей Михайлов явно не исчерпывают всей картины современной поэзии в регионе.
   Финляндия. Разумеется, основная литературная жизнь страны происходит в Хельсинки, несколько с меньшей активностью - в Турку (ср. с Москвой и Петербургом). Особая черта - интерес к литературе и к поэзии у простых граждан страны, читающая интеллигенция. Два государственных языка: финский и шведский, несмотря на это, как мне кажется, наблюдается единство литературной ситуации в целом. За пределами столиц и крупных городов, где плотность населения примерно сопоставима с плотностью населения в азиатской части России, поэтическая жизнь сильно привязана к университетам, выступление поэтов в финской глубинке становится крупным культурным событием. К тому же очень сильна государственная поддержка поэзии, несравнимо с нами, например, тридцатишестилетний финскоязычный поэт Томми Паркко на три года награждён титулом, примерно переводимым как "государственный поэт региона Турку" (не столицы) и материальным содержанием - на те же три года. Поэт, живший в Хельсинки, перебрался в надлежащий регион, возможно, он теперь даже обязан там находиться. Два слова про город Велиж Смоленской области, с населением около 9000 человек (и коровой почти в каждом дворе). Как ни парадоксально, там имеется вполне внятная литературная ситуация, которая держится на поэтессе Валентине Ёлкиной (1948 г.р.), и имееет собой, во-первых, ежегодные книги этого автора, во-вторых, различные (ну по крайней мере два за пять лет) заслуживающие внимания альманахи. Они включают в себя как стихи поэтов пенсионного возраста, так и двадцатилетних, например, Ольги Качулиной (1979 г.р.), Ольги Галактионовой (1978 г.р.). Особой чертой региональной поэзии в рассматриваемом случае мы имеем то, что здесь поэзия типично региональна, с большой оглядкой на место существования, в том числе и для тех велижан, которые по мере возможности перебираются, например, в Смоленск - или в другие столичные города (ср. - антипримером - вышеописанный Приозерск Ленинградской области). Вторая особенность - я полагаю, что это актуально для многих провинциальных городов - культурный синкретизм: связь поэтической ситуации с, допустим, религиозной. В Велиже стихи той же Ёлкиной (один из сборников) выходят под маркой местной баптистской церкви, и естественно, что под обложкой скрывается поэтическое описание религиозных чувств (попроще: стихи о Боге), а на титуле написано, что книга издана "попечением почитателей творчества поэта". Ещё два факта - книжки издаются с нормальной биобиблиографической поддержкой, тиражами до 300 экз. Ясное дело также, что постмодерн и авангард не добрались туда, но средний уровень традиционных текстов достаточно высок, несмотря на ремарки, что, например "сборник коммерческий, издан за счёт средств авторов, но не все, кто мог туда попасть по качеству стихов, попали, и, вообще, те, кто туда попали, они тоже как бы не все заслуживают этого" (в кавычках - мой произвольный пересказ). Как я понимаю, за пределами города Велижа книги велижских поэтов не распространяются. (Особая благодарность за предоставленные материалы по велижской поэзии Льву Усыскину).
   Ни слова про Эстонию, Латвию (в Москве и Питере достаточно хорошо известна рижская русскоязычная текст-группа "Орбита", а остальное почему-то остаётся за кадром, хотя оно, безусловно, есть), Вологду (знаю только одно имя: Ната Сучкова, замеченная антологией "Время "Ч"", и замеченная очень многими благодаря антологии "Время "Ч""), Карелию, Мурманск, Архангельск (последний остаётся вообще белым пятном на карте современной российской литературной провинции - никто из собирающих материал по данному вопросу не может сказать ни слова про этот регион) вызваны тем, что я просто не придумала, что сказать, или не была там. Полагаю, что также нуждаются в дополнительном обзоре райцентры Новгородской и Псковской областей, и оставшиеся без внимания райцентры Ленинградской (насколько мне известно, свои поэты есть в Тихвине, Вырице (не райцентр!), Ломоносове, Луге, Выборге). Завершая обзор, скажу, что живущие в Петербурге и Ленинградской области этнические ингерманландские финны пишут стихи на финском языке. Их всего здесь не очень-то и много: финнов - несколько тысяч, стихотворцев из них - единицы, но, как мне кажется, это показательно в плане того, что они находятся в ситуации "дважды провинции" - провинции, находящейся за пределами границ страны своего народа, и за пределами столицы (а иногда даже и второй столицы тоже) страны, в которой они живут. Впрочем, это их земля, их родина, и им здесь не так уж и плохо.